Турпоездка "All Inclusive" [1 том] - Олег Языков

Отдав по перстню приказ Русу, чтобы он собрал паладинов и привел их в надлежащий вид (кстати, пришлось смотаться в Бергот и вернуть тех трех паладинов, которых я отправил с десницей Вала – не мог же я лишить их удовольствия получить награду), я уточнил у Адриана готовность новых нагрудных знаков и перешел в Торн.

Нужно сказать, что Адриан отнесся к моей просьбе творчески, как говорится, — с огоньком, а точнее – с "искрой божьей". Уж не знаю, какие у него есть технические возможности по производству ювелирных украшений и боевых наград, но крылья смотрелись очень хорошо. Для меня – так просто на "отлично"! На крупных, плоских, прямоугольных звеньях серебряной цепи, в центре груди, были распростерты два серебряных же крыла длиной около пяди – белое и черное, залитые соответствующей эмалью. Крылья лежали поверх щита, на котором была выбита крупная цифра "300". И – все. Лаконично и достойно, как раз для воина Ордена. Мне понравилось. Сам бы носил, да мне, к сожалению, не положено. Я ведь на поле боя палец о палец не ударил…

Обряд похорон павших, а было их чуть более двухсот тридцати человек, был проведен уже в полной темноте, при свете разложенных цепью больших костров и факелов в руках воинов. Ветер с гулом рвал пламя костров и языки пламени от факелов. Я попросил Адриана, и он стянул авиаразведчиков к холму. Под рокот барабанной дроби, которую они дали сверху, отряды человек по тридцать, представляющие все боевые части армии короля, прошли вдоль открытой братской могилы, бросая в нее горсти земли. Этого обряда на Матери не было, а теперь он появился. Пока – при воинских погребениях. Потом прощальное слово в память павших сказал король. Хорошо сказал – простыми и доходящими до сердца каждого воина словами. Король же и бросил первые лопаты земли. Могилу быстро закопали, покрыли еловым лапником и я, из темноты заднего ската холма, телекинезом перенес и установил на ней огромный валун. Тут авиаразведчики спроецировали над валуном образ огненного орла, а может быть, сокола, который вылетел из мрака и сел на вершину могильного камня, приподняв одно крыло и чуть опустив к земле другое. Раздался тройной громовой удар. Прощание с павшими было завершено. Кавалерийские горны пропели долгую грустную ноту, как бы подводя последнюю черту и прощаясь, замолкли и, через пару секунд, сыграли боевой сигнал "Всем сбор!"

По этому сигналу перед памятником, лицом к строю воинов короля, встали оставшиеся в живых и те из раненых, кто мог самостоятельно передвигаться, паладины. Тут уж я сказал пару слов, поблагодарил за дерзкую атаку, поздравил их с победой и отдал должное памяти погибших. Потом я вручил каждому его крылья. Остаток был передан Русу для семей погибших бойцов и лежачих раненных. Трижды крикнув "Тур!", паладины стали в общий строй, и принявший общую команду маршал приказал войскам идти в лагерь на тризну и праздник в честь победы.

Этот крик паладинов напомнил мне, что я уже перехаживаю в облике Тура. Пора уж и честь знать. Я быстро передал просьбу своим радиофицированным друзьям, мы отошли в темноту и моментально перекинулись в свои ипостаси. На свет вышел барон ля Реган, весь день бегавший по полю с целью оказания раненным своих скромных медицинских услуг. Окруженный украшенными новенькими крыльями командирами паладинов, неумело бренчавшим золотыми шпорами свежеиспеченным рыцарем ля Кот-Туром, щеголяющим новой чистой и аккуратной повязкой, и своим верным телохранителем Дубелем, барон ля Реган скромно занял свое место в задних рядах свиты короля-победителя.

Всю пьянку я отсидеть просто не смог – дергался, как на иголках, вспоминая, что там – в замке, мечется по смятым простыням и стонет от боли Вал. Поэтому, тихо попрощавшись с Русом и Бесом, которые не могли меня сопровождать из-за своих крылатых цыплят, я состроил зверское выражение лица и кивнул рыцарю Иг ля… короче – Коту, мол, — давай на выход, кошак! Быстро! И мы, тихо-благородно, по-английски, ушли в темноту, где нас ждал Дубель с лошадьми и всем барахлом. Кот, конечно, переоценил свои силы, и его состояние меня беспокоило. Безусловно, сегодня он пил за поминально-праздничным столом, но раньше алкоголь не делал его таким болезненно-нервным и агрессивным. Как только мы удалились достаточно далеко от шума застолья, я, остановив наш маленький караван, взял Кота за левую руку и прижал свой перстень к его кольцу. Кот негодующе дернулся, потом обмяк и уже не сопротивлялся. Все-таки, перстень – хорошая штука. Не всемогущая, но весьма действенная. Мы перешли…

К моему удивлению в замке было тихо и спокойно. Отправив Кота и Дубеля поставить на конюшню лошадей, распорядиться насчет поклажи и привести себя в порядок, я прошел в комнату Вала. В комнате был слабый, приглушенный свет – у дальней от кровати стены, на полу, закрытые большим светлым экраном, стояли подсвечники, свет которых не беспокоил и не резал глаз.

Десница, обнаженный по пояс, ниже его прикрывала простыня, лежал абсолютно спокойно и спал. Рядом, держа его левую руку в своих ладонях, спала в низеньком креслице Баська.

Но самое удивительное было не это, а то, что к шее Вала, к его ключице и левой руке были подсоединены прозрачные блестящие трубочки, в которых бежала какая-то жидкость. Рядом, на маленьком столике, стоял какой-то, явно не средневековый, аппарат или, правильнее будет сказать, медблок?

— Адриан, — шепотом завопил я.

— Ну, что, что орешь? Да, это я. Я вызвал твоих регистраторов. Частоты их устройства связи у меня есть. Не беспокойся, я себя не расшифровал. Вызов к ним пришел из центра Империи, и я синтезировал твой голос. Успокойся, все хорошо. Что надо – они сделали. Регенерировать руку они, правда, отказались, и я не стал их давить. Не тот случай. Ты не должен быть им слишком обязан за их помощь.

Пришлось молча согласится. Сам я уже смирился, что Десница останется без руки. Да это и не главное – побираться у храма ему не придется, уж я об этом позабочусь.

— Адриан, где они?

— Да ждут, ждут твоего второго пациента. Сейчас придут.

Я попросил Игги придти в комнату Вала. Пришли они оба, с Дубелем. Практически сразу за их появлением, тихо открылась дверь, и появились регистраторы, скромно и неприметно одетые в какие-то балахоны. Дубель остался посидеть с Валом, а мы вчетвером вышли и принялись искать свободную, освещенную комнату. На капсулу я вести Кота не хотел – это не мой секрет, да и Коту об этом знать не следовало. Хватит ему знакомства с мастером Нагом и авиатором Туром.

В первой попавшейся свободной комнате я, перейдя на ночное зрение, маленьким клубочком зажег что-то вроде люстры. Передвинув под свет небольшой столик и стул для Кота, я оставил его с медбратьями, а сам вышел на широкий балкон. Крови, открытых и страшных ран, забитых землей ощеренных ртов я сегодня уже насмотрелся по самое не могу.